Неточные совпадения
— Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин. — Не
видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж! — И, как
призрак, исчезнула с громом и пылью тройка.
Все мечты мои, во сне и наяву, были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая глаза, я
видел его перед собою и лелеял этот
призрак, как лучшее наслаждение.
Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой
призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова
увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
— Вот вы все говорите, — продолжал Раскольников, скривив рот в улыбку, — что я помешанный; мне и показалось теперь, что, может быть, я в самом деле помешанный и только
призрак видел!
Все тверже и тверже укреплялась в нем мысль, что если бы действительно этот загадочный вчерашний человек, этот
призрак, явившийся из-под земли, все знал и все
видел, — так разве дали бы ему, Раскольникову, так стоять теперь и спокойно ждать?
Выходило, что или тот человек еще ничего не донес, или… или просто он ничего тоже не знает и сам, своими глазами, ничего не видал (да и как он мог
видеть?), а стало быть, все это, вчерашнее, случившееся с ним, Раскольниковым, опять-таки было
призрак, преувеличенный раздраженным и больным воображением его.
— Вас благоразумие обманывает. Многие
видят то, чего им хочется, а его, хотимого-то, — нету.
Призраки воображаемые, так сказать,
видим.
Илья Ильич и
увидит после, что просто устроен мир, что не встают мертвецы из могил, что великанов, как только они заведутся, тотчас сажают в балаган, и разбойников — в тюрьму; но если пропадает самая вера в
призраки, то остается какой-то осадок страха и безотчетной тоски.
Населилось воображение мальчика странными
призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все
видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются в какие-то
призраки; полуоткрываешь сонные глаза и
видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
— Ни одной минуты не принимаю тебя за реальную правду, — как-то яростно даже вскричал Иван. — Ты ложь, ты болезнь моя, ты
призрак. Я только не знаю, чем тебя истребить, и
вижу, что некоторое время надобно прострадать. Ты моя галлюцинация. Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны… моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых. С этой стороны ты мог бы быть даже мне любопытен, если бы только мне было время с тобой возиться…
В нем, кажется мне, как бы бессознательно, и так рано, выразилось то робкое отчаяние, с которым столь многие теперь в нашем бедном обществе, убоясь цинизма и разврата его и ошибочно приписывая все зло европейскому просвещению, бросаются, как говорят они, к «родной почве», так сказать, в материнские объятия родной земли, как дети, напуганные
призраками, и у иссохшей груди расслабленной матери жаждут хотя бы только спокойно заснуть и даже всю жизнь проспать, лишь бы не
видеть их пугающих ужасов.
Он, может быть, жаждал
увидеть отца после долголетней разлуки, он, может быть, тысячу раз перед тем, вспоминая как сквозь сон свое детство, отгонял отвратительные
призраки, приснившиеся ему в его детстве, и всею душой жаждал оправдать и обнять отца своего!
Нюрочка ничего не слышала и не
видела, ошеломленная пронесшимся перед ее глазами
призраком смерти. Господи, неужели Вася умрет?
И вот теперь, скованный недугом, он
видит перед собой
призраки прошлого. Все, что наполняло его жизнь, представляется ему сновидением. Что такое свобода — без участия в благах жизни? Что такое развитие — без ясно намеченной конечной цели? Что такое Справедливость, лишенная огня самоотверженности и любви?
Я ничего не хочу добиваться и искать; у меня нет цели, потому что к чему повлечешься, достигнешь — и
увидишь, что все
призрак.
— Ну вот
видите. Бушевали ли в вас страсти, кипело ли воображение и создавало ли вам изящные
призраки, которые просились воплотиться? билось ли сердце особенным биением?
«Что
вижу я? — спросил герой, —
Зачем ты здесь, зачем оставил
Тревоги жизни боевой
И меч, который ты прославил?»
— «Мой друг, — ответствовал рыбак, —
Душе наскучил бранной славы
Пустой и гибельный
призрак.
Значит, я
вижу не настоящее небо, а только его
призрак.
Когда так медленно, так нежно
Ты пьешь лобзания мои,
И для тебя часы любви
Проходят быстро, безмятежно;
Снедая слезы в тишине,
Тогда, рассеянный, унылый,
Перед собою, как во сне,
Я
вижу образ вечно милый;
Его зову, к нему стремлюсь;
Молчу, не
вижу, не внимаю;
Тебе в забвенье предаюсь
И тайный
призрак обнимаю.
Об нем в пустыне слезы лью;
Повсюду он со мною бродит
И мрачную тоску наводит
На душу сирую мою.
Голоса замолкли, и слышно было, как дверь бани скрыпнула отворяясь и как опять захлопнулась, и Вадим
видел, как кто-то, подобно
призраку, мелькнул в овраге, потом на горе, перескочил через плетень, перерезывающий овраг, и скрылся в ночном тумане…
Неужели он только и
видел ее в одних обольстительных
призраках и только лишь снилась ему эта страсть?
Осмотревшись вокруг себя, они, вместо всех туманных абстракций и
призраков прошедших поколений,
увидели в мире только человека, настоящего человека, состоящего из плоти и крови, с его действительными, а не фантастическими отношениями ко всему внешнему миру.
Трещит огонь, и дым клубится, —
И что же? —
призрак видит он!
Если б этот тип пропал совсем, то было бы легче вообразить его и не сомневаться в верности изображения; но он не перевелся, его все знают и
видят, только совсем под другими формами, — и потому лица Загоскина кажутся теперь
призраками, придуманными автором для назидания публики, а более для потехи зрителей, или ветряными мельницами, с которыми он добросовестно сражается.
И только теперь, в эту ночь, когда все спит в огромном городе и в огромном доме и когда нет никаких звуков, кроме биения сердца да постукивания часов, только теперь
вижу я, что все эти огорчения, радости, восторги и все случившееся в жизни — все это бестелесные
призраки.
Даже хуже варваров казались ему люди, которых он
видел всюду, на улицах и в домах: варвары были смелы, а эти только не уважали ни себя, ни других, и часто вырастал между ними страшный
призрак тупого насилия и бессмысленной жестокости.
Куда же мысль унесена?
Что ей так видится дремливо?
Не средь волшебного ли сна
Мы едем вместе вдоль обрыва?
Ты ль это, робости полна,
Ко мне склонилась молчаливо?
Ужель я
вижу не во сне,
Как звёзды блещут в вышине,
Как конь ступает осторожно,
Как дышит грудь твоя тревожно?
Иль при обманчивой луне
Меня лишь дразнит
призрак ложный
И это сон? О, если б мне
Проснуться было невозможно!
— Вчера ночью я
видел в окне башни старую княгиню, да хранит Господь от этого
призрака всякого христианина!
То, что я
увидела там, потрясло меня сильнее всех
призраков на свете! По узкой дороге, между рядами утесов, по берегу кипящего пеной и жемчужными брызгами Терека, приближались коляска и арба, до верху нагруженная вещами, моими вещами из Гори — сундуками, баулами и чемоданами. В коляске сидела дама в трауре, со спущенной на лицо вуалью.
Материи не принадлежит и бытие, она есть поистине не сущее (οίληθινώς μη öv), как изображение и
призрак протяжения, стремление к бытийности (υποστάσεως εφεσις), не успокаивающееся в покое, незримое по природе и убегающее от желающего
видеть существующее, когда его не
видят, исчезающее при всматривании, постепенно принимающее противоположные личины: большого и малого, недостаточного или избыточного,
призрака, не убегающего и неустой чивого…
В своем ничто он захотел
видеть божественное все, и принужден замкнуться в царстве Гадеса [Гадес (или Аид) — в греч. мифологии владыка царства мертвых, а также само царство.], населенном
призраками и тенями, как в чертогах светлого бога.
Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду» (она
увидела, действительно, нечто из загробного мира, — «выходящее из земли», а не астральный
призрак, и отсюда ее страх).
Голос его даже слыхала,
призрак его
видела.
Я
вижу: все мы на земле — не больше,
Как
призраки иль трепетные тени.
О, легковерный! Зачем ты бегущие
призраки ловишь?
Нет, чего ищешь, нигде; отвернись, — и утратишь, что любишь.
Все, что ты
видишь, — не больше, как твой отразившийся образ:
В нем ничего своего; с тобою он вместе приходит,
Вместе с тобою уйдет…
— Он жил, а жизни не
видел,
видел только ее
призрак сквозь копоть фабричного дыма…
Вместо мертвой девушки, вместо
призрака горийской красавицы я
увидела трех сидевших на полу горцев, которые при свете ручного фонаря рассматривали куски каких-то тканей. Они говорили тихим шепотом. Двоих из них я разглядела. У них были бородатые лица и рваные осетинские одежды. Третий сидел ко мне спиной и перебирал в руках крупные зерна великолепного жемчужного ожерелья. Тут же рядом лежали богатые, золотом расшитые седла, драгоценные уздечки и нарядные, камнями осыпанные дагестанские кинжалы.
Мне шестьдесят лет. Как бы я, семнадцатилетний, удивился, если бы
увидел себя теперешнего, шестидесятилетнего: что такое? И не думает оглядываться с тоскою назад, не льет слез о «невозвратной юности», — а приветственно простирает руки навстречу «холодному
призраку» и говорит: «Какая неожиданная радость!»
И несмотря на то, что сознание
видит само себя и весь бесконечный мир и судит само себя и весь бесконечный мир, и
видит всю игру случайностей этого мира, и главное, в противоположность чего-то не случайного, называет эту игру случайною, сознание это само по себе есть только произведение мертвого вещества,
призрак, возникающий и исчезающий без всякого остатка и смысла.
Есть люди, есть странные условия, при которых судьба сводит с ними. Живой, осязаемый человек, с каким-нибудь самым реальным шрамом на лбу, — а впечатление, что это не человек, а
призрак, какой-то миф. Таков Турман. Темною, зловещею тенью он мелькнул передо мною в первый раз, когда я его
увидел. И с тех пор каждый раз, как он пройдет передо мною, я спрашиваю себя: кто это был, — живой человек или странное испарение жизни, сгустившееся в человеческую фигуру с наивно-реальным шрамом на лбу?
Я
увидел под сознанием непроглядную темноту и
увидел мои мысли —
призраки, рожденные испарениями темноты. Некуда уйти от нее. И
призраки меня не обманут — темные ли они, или светлые. Не обманут, а теперь уже не испугают.
Солдаты и некоторые из сбежавшихся придворных слуг
видят две Анны Иоанновны, из которых настоящую и
призрак можно было отличить одну от другой только по наряду и по тому, что настоящая императрица пришла с Бироном. Императрица, простояв минуту, в удивлении подходит к ней.
Эти слова
призрака с особенным внутренним удовлетворением вспоминал князь Сергей Сергеевич. Он
видел в них благословение предка на брак с княжной Людмилой, благословение, дать которое явился выходец из могилы.
Ее-то, если припомнит читатель, и
видел горбун идущею по Кулибинскому мостику и, приняв, вследствие ее сходства с сестрой, за
призрак похороненной им убитой девушки, в паническом страхе бежал в сторожку.
Они не знали, как им отнестись к появлению тех сеножатей, а когда настало утро, они
увидели, что появление это было не
призрак, потому что сено оказалось убрано и сметано в копны.
Воображение одних
видит впереди счастливое, золотое время и торжество своей секты; воображению других представляется в будущем грозный
призрак антихриста с казнями, с гонениями и кровопролитием.